тогда она просто слушала, о чём был разговор.
Вышло так, что почти все ученики, кроме одной, считали, что это норму не надо исполнять так, как её понимают амас, тем более, что думать так было политически правильно, так как в противном случае могли заподозрить в симпатиях к амас. Ученики наперебой стали выступать, говоря о недостатках и неверности такого понимания этой нормы. Ведь, к примеру, по этой норме, если любой житель чужой земли совершил в глазах амас некое преступление, за которое по закону амас полагалась смерть, амас должна была убить этого человека, даже если по закону его земли он ни сделал ничего плохого.
Это звучало дико, но от своей тёти Антелин, Алорон знала, то чего не договаривали другим ученикам, а именно, что по закону амас в подобной ситуации, смерть полагалась только за умышленное убийство, причём доказанное. И даже, руководствуясь этими нормами, амас не могла убить человека, если только своими глазами не видела, как он не совершил беззаконное убийство, и при этом не было никого, кто бы мог за это убийство воздать убийце законную кару. В противном случае должен был быть суд, который провести в чужой земле по нормам амас было просто невозможно. Так что случай применить казнь в чужой стране, по законам амас был практически нереален. Хотя, если амас имела полномочия судьи в земле амас, она могла произвести следствие и приговорить виновного к смерти. Но властью судей обладали только наместницы городов. Именно на этом основании Винилин и убила старшину и офицера в башне крепости Нинша, как явно изобличенных ей беззаконных убийц.
Но в школе ученикам этого не говорили, и Антелин запретила рассказывать об этом другим, так как таким образом амас сознательно очерняли, чтобы кто-нибудь из учениц не проникся симпатией к их образу жизни и не перебежал бы к ним. Таким образом их спасали от большей беды.
Но тогда одна из девушек выступила против остальных. Она заявляла, что эта норма верна для амас, так как все они войны и могут действовать от имени государства в подобных ситуациях установленных его законами, в том числе и отнимать жизнь у злодеев.
«Если амас захватят деревню горцев, и в то время как они будут там располагаться, один из горцев убьёт беззаконно другого, не справедлив ли будет амас наказать злодея, хотя горцы и не признают закона амас?» — говорила она.
Тогда на девушку все стали наседать, особенно ученицы отличницы. Алорон тогда была чрезвычайно рада, что у неё заболело горло и ей не пришлось участвовать в разносе этой девушки, которая была одна из её подруг, правда несколько чудаковатая, и отличницы не дружили с ней и не впускали в свой круг общения. Тогда ей много чего наговорили, в том числе и обидного, так что девушка, выступившая было в защиту законов амас, едва сдерживала слёзы. Когда ученицы уже совсем стали наседать на девушку, их вдруг прервали. Оказывается, в это время, услышав шум спора, в учебную комнату вошла Антелин, и никем не замеченная тихонько стояла возле двери, слушая дискуссию. Она прервала обсуждение, повелела прекратить урок, девушке велела пойти умыться и идти на сегодня домой, остальным немедленно отправиться в другую комнату для следующего занятия.
Алорон тогда отнеслась ко всему этому легкомысленно, для дискуссии, конечно, тема была интересная и острая, но они не амас, да собственно войнами мирсу они уже никогда не будут, так что к чему им эти военные вещи. Алорон понимала, как правильно надо считать, но тогда она для себя не решила, правы ли амас или нет, да она об этом сильно и не думала.
Теперь же, это давно забытая тема стала ребром. Перед ней стоял человек, который на её глазах подло убил ни в чём неповинного юношу, да и там, в темнице в её камеру принесли мёртвую женщину, очень может быть, её специально убили, чтобы подложить вместо неё, и этот чернобородый богач явно имеет к этому отношение. И вот теперь он говорит, что и гномов убил, её друзей и братьев по оружию, а отравленные юноши, которых, по его словам, было ещё четыре в этом году, да и сколько он уже людей то погубил, этот чернобород. Да он их и за людей то не считает.
Но теперь она может применить к нему норму амас, то есть казнить этого мерзавца. Но она не амас, по нормам мирсу убивать его недопустимо без приговора суда, кроме как в случае самозащиты или если это враг на войне. Если она сейчас решит попробовать убить его и об этом узнают в Миррине, её ждёт наказание и весьма тяжёлое. Хотя, кто об этом узнает в Миррине?
Это было верно, но её совесть всё равно узнает об этом и как она дальше будет со всем этим жить? Итак, ей надо признать правоту амас в данном вопросе применить их норму к этому мерзавцу, отомстив за невинно убитых им людей и гномов и спасти ещё много жизней или ждать пока её попытаются убить. Да и что там, глупо надеяться, что её компаньон даст ей уйти живой, даже если они каким-то чудом доберутся до места. Для него она даже не человек, хоть он тут и разоткровенничался с ней.
«А кстати, вот и оно, узнаёшь?» — сказал тем временем чернобород. Он вытащил из кармана большую золотую монету, в которой Алорон узнала одну из монет найденной в пещере дракона.
Представляешь, а ведь есть предание, что золото в пещере дракона проклято, и каждый, кто получает его, обязательно погибает. Вот ведь как получилось, а я ведь только сегодня выдал этому болванчику жалование золотой монетой, одной из тех которую забрали у вас стражники, вот ведь как вышло, а ведь как радовался-то этот дурень, и теперь одна из этих монет у меня в руках. Знаешь даже как-то ни по себе, что-то есть в этом золоте, какая-то непонятная сила, что-то зловещее.
«Значит это знак» — подумала Алорон. Она пристально посмотрела на черноборода и вдруг произнесла: им эс амас лон мус екта мус лонд маур ирв мус ам Аст, мус Кирена эс мус сарва. Сказав это, она схватила лежащий на столе серебряный нож для резки мяса и метнула его в черноборода. Ножи Алорон умела метать хорошо, она была отличница по этому предмету, и брошенный ей нож вонзился ему прямо в сердце.
Чернобород вздрогнул, на его лице изобразилось чрезвычайное изумление.
«Я амас,
